В дебрях неизведанного, или взгляд во мглу

Келья

Эта местность находится у перелома, возле северного окончания Чулкова хребта, там, где он близко подходит к Дю, в так называемом Втором ельнике. Ниже Второго ельника, на восточном склоне горы, начинается исток Второго ключа. Согласно преданиям, в старину в этой местности жили монахи-келейники (единоверцы, староверы или кержаки). Кельи появились тут вовсе не случайно. Сравнительно недавно на другой (западной) стороне хребта, на правом берегу речки Иструги стоял известный тогда на всем Южном Урале Златоустовский Воскресенский Единоверческий (православно-старообрядческий) мужской монастырь, основанный в середине 18-го века по соизволению юрюзанских и катав-ивановских заводчиков И. Б. и Я. Б. Твердыше-вых и И. С. Мясникова. Согласно сообщениям местных жителей, монашеские кельи были расположены среди кварцитовых россыпей. Еще в 30-х годах нашего века в одной из келий ютился одинокий старик-отшельник. Эти россыпи представляют собой груды кварцитовидных песчаников (кварцитов), имеющих вид курганов или рассыпавшихся каменных массивов (останцев). Камни крупные. Между ними имеются значительные пустоты, ходы, коридоры. В них монахи-келейники устраивали свои жилища. По рассказам старожилов, во внутренность одного из курганов даже была сделана входная дверь. Теперь этот курган кем-то поврежден, расковеркан. По месту нахождения в прошлом монашеских келий и местность сейчас именуют Кельей. В старину (после 1910 года) возле Кельи велись разработки кварцитовидных песчаников, которые использовались на заводе «Пороги» для выплавки ферросилиция. Порожский завод, основанный в 35 километрах от Сатки Уральским электрометаллургическим товариществом графа А. А. Мордвинова, графини Е. А. Мордвиновой, барона Ф. Т. Роппа и А. Ф. Шуппе, стал первым в России предприятием отечественной ферросплавной промышленности. Старые выработки (каменоломни) и теперь хорошо заметны. Второй ключ впадает в реку Сатку, являясь ее левобережным притоком. Он пересекает дорогу, идущую из Романовки в Пороги около горы Баранихи. Примерно в начале б0-х годов в районе бывшей деревни Рябиновки (она стояла в устье реки Сатки, на левых берегах Сатки и Ая),

Второго ключа и Кельи стали пасти скот пастухи Айлинского совхоза. Эти пастухи не раз рассказывали порожским и романовским жителям, что возле Кельи и Второго ключа они неоднократно замечали каких-то лохматых чертей, которые быстро убегали в болота. В верховьях и средней части Второго ключа небольшие болотца и сырые луга действительно есть. Иногда по ночам со стороны болот доносились дьявольские крики и свисты. Вероятно, это лешие подавали свои голоса.

Лешачьи болота

Краснобороды там тетерева,
И дремлет леший на болотной кочке,
Там в темных дебрях нежный колокольчик,
Плакун-цветок и одолень-трава.

А. В. Куницын, «Кладовуха».

22 мая 1991 года сулеинский житель Александр Григорьевич Шаламов надумал закоптить свиное сало, оставшееся после зимы. Ради этой цели он сел за руль мотоцикла и поехал за ольховыми дровами на речку Хуторку, которую за Сулеёй пересекает грунтовая дорога, идущая в Тельман, Чулковку и Романовку.

Ольховых валежин и орясин на Хуторке полным-полно. Место сбора Шаламов выбрал близко — всего метрах в 500-х от мостика вверх по речке. Тут и стал готовить дрова, быстро орудуя топором. Вскоре работу закончил и засобирался домой.

Время клонилось к ночи. Уже сумерки дали о себе знать. И тут в кустах кто-то громко крикнул: «Вау-вау!» с ударением на «а».

«Собака чья-то заблудилась», — подумал Александр Григорьевич, привязывая дрова к багажнику.

Крик опять повторился, и по интонации Шаламов понял, что это вовсе был не собачий лай.

«Кто же это?» — подумал Шаламов, а сам тем временем забрел поглубже в кущи и затаился.

И тут он увидел, как в просветах между ольховыми стволами на расстоянии примерно 25–30 метров от него появилось очень высокое (выше 2,5 метров) человекоподобное существо или животное. Стан прямой, несколько сутулый, весь покрыт бурой шерстью. Существо передвигалось быстро. Раза два или три оно останавливалось, при этом издавало тот же крик «вау-вау!», смотрело по сторонам, оглядывалось назад. Но оно поворачивало не одну голову, а все туловище. Далее за ольшаником открывалось небольшое полузасохшее болотце с осоковыми кочками. Туда и направилось волосатое существо. Через считанные минуты его не стало.

«Вот он какой, леший!» — догадался удивленный и несколько озадаченный Шаламов и настороженно попятился к мотоциклу. Больше он лешего не видел.

На этом эпизоде можно было бы поставить точку, но припомнилась более ранняя местная история.

Еще сравнительно недавно, в 20–30-х годах, в окрестностях Сулеи, по берегам Ищельки, Хуторки, Цепиловки и Тюбелясского ключа стояло несколько хуторов. По этой причине одну из речек так и назвали — Хуторка. Позднее хутора разорили, а жители разъехались. Местность возле речек сырая, изобилует мелкими болотами. Прежние хозяева хуторов рассказывали, что по ночам они часто слышали, как с болот доносились жуткие, пронзительные крики леших, от которых мороз продирал на спине кожу. Были случаи, когда лешие приближались к их домам, хозяйственным постройкам и, как призраки, маячили в молочно-белых утренних туманах. Естественно, их пугались. Поэтому и окрестные болота хуторяне называли Лешачьими, а одно маленькое болотце, раскинувшееся за Цепиловкой, нарекли Весовым. Так, что лешие — старые обитатели сулеинских болот. Они и теперь еще, видимо, живут в своем маленьком «лешачьем» царстве или краю, в чем зримо убедился местный сулеинский житель Александр Григорьевич Шаламов. Леших тут, надо полагать, немного — единицы. Поэтому не надо мешать им жить, не надо вторгаться в их среду. Пусть они мирно сосуществуют с нами на просторах своей маленькой вольной болотной природы. Лешие сами обойдут нас стороной.

О леших, которые жили в Лешачьих болотах, я узнал еще в детстве. Поводом для познания истины послужило рядовое происшествие. Случилось оно примерно в 1950–1951 годах. Тогда в третьем, четвертом и пятом классах я учился в Златоусте в школе № 8 и жил с матерью на Татарке, по улице Первой Нижне-Заводской в холодном, сыром подвале.

Как-то с наступлением летних каникул из Айлино за мной приехала моя бабушка Бисерова Наталья Осиповна. На вечернем поезде мы отправились в Сулею. Приехали уже ночью и в потемках пошли к дальней бабушкиной родственнице Марии Дорониной, которая жила возле ключей (теперь улица Ключевская). Там и заночевали.

Едва забрезжил рассвет, и за окнами в палисадниках запели соловьи, бабушка поднялась и стала меня будить:

— Витька, вставай! Уже светло…
— Да куда ты торопишься, Наталья? Еще рано… На леших ведь наткнетесь! Они как раз в эти часы по болотам возле речки ходят… — не отпускала ее Мария.

Но бабушка не любила долго спать, и вскоре мы, попив чаю без сахара, отправились в Айлино.

Автобусы тогда не ходили, и мы, как положено всем бедным русским людям, поплелись в свою деревню пешком, до которой было 15 километров. Пошли прямиком — через речку Ищельку и болотистые луга, чтобы сократить расстояние и быстрее попасть на трактовую дорогу, идущую через Тюбелясский мост возле нынешней бензозаправки.

Солнце еще не поднялось. Вдоль Ищельки, как древесный дым, курились влажные голубые туманы. По росистой траве прыгали чибисы, порхали горлицы, резвились скворцы, и где-то в укромной заводи тихо крякали дикие утки.

Вскоре за околицей показалась урема. В ольшанике заплескалась вода, и неожиданно над нашими головами раздалось громкое хлопанье крыльев, а затем послышался треск веток. Сверху, как дождь, посыпались листья. Огромная птица, разбудив утреннюю тишину и изрыгнув жуткий утробный крик, скрылась в густых кущах. Это был филин. Видимо, он ловил рыбу в мелководной Ищельке и не заметил, как мы вплотную приблизились к нему.

— Господи Иисусе! Вот ведь как напугал меня нечистый дух!.. — перекрестилась бабушка. — А я подумала, что это леший…

В те далекие годы я не придал этому происшествию никакого значения и почти совсем забыл эпизод, случившийся в детстве. Но через много лет понял, что о леших знали давным-давно, многие признавали их всерьез, но постепенно стали забывать. И я тоже. Правда, совсем леших не успели забыть, а теперь о них опять вспомнили и заговорили. Вот и мне через много лет пришлось вспомнить о филине, который напугал нас с бабушкой на Ищельке, и которого бабушка чуть было, не приняла за лешего.

Свист на поляне

Автор этой статьи уже сообщал, что в мае 1991 года сулеинский житель А. Г. Шаламов возле речки Хуторки неожиданно столкнулся с лешим. И вот оказалось, что встреча с удивительным и загадочным животным была не последней.

8 октября Александр Григорьевич появился в Сатке со свежим известием — совсем недавно в окрестностях Сулеи таинственного лешего повстречал другой местный житель — Устюгов, который живет по улице Ключевской, недалеко от Сулеинского участка Саткинского леспромхоза. Естественно, я попросил А. Г. Шаламова сходить к Устюгову и расспросить о случившемся. Но Шаламов наотрез отказался сделать это, сославшись на работу и большую занятость по благоустройству собственного дома.

Упомянутое сообщение о новой встрече с лешим поступило довольно быстро после сравнительно недавней публикации в газете «Саткинский рабочий» моей короткой статьи «Лешачьи болота». И это насторожило меня. «Уж не разыгрывают ли меня? Может, это просто утка? Что подумает обо мне Устюгов? Пойдут потом разговоры, что приезжал, мол, из Сатки какой-то дебил…» — засомневался я в тот момент. Но 9 октября без особой надежды на успех я все же поехал в Сулею и, сойдя на сулеинском автовокзале, направился со своей проблемой на Ключевскую улицу.

Улица оказалась коротенькой, застроенной деревянными домиками с непременными крохотными палисадниками, в которых увядали последние в том году яркие осенние цветы — астры, георгины, мальвы, бальзаминки, календулы, гвоздики. Она расположилась вдоль русла неглубокого оврага или лога, по которому струится чистый горный ключ. Отсюда, видимо, и пошло название улочки — Ключевская. У левого борта оврага я увидел изумрудно-зеленый конус высокого кургана. У его подножья по желобам текла родниковая вода. Прямо за курганом начинался лес, а по логу темнела густая ольшаниковая урема, в зарослях которой рождались многочисленные звонкие ручейки.

— В котором доме живет Устюгов? — спросил я первую встретившуюся мне женщину.
— Василий Степанович живет за этой шишкой наискосок, в пятом доме от угла переулка, — охотно ответила женщина, и по тону ее речи я понял, что Устюгова здесь хорошо знают и уважают.

У меня как-то сразу отлегло от сердца, и я уверенно заторопился по указанному адресу.

Дом за шишкой (т.е. за зеленым курганом) я разыскал с первого захода и сразу же представился хозяину.

Хочу коротко рассказать читателям, что Устюгов Василий Степанович поселился в Сулее в 1943 году, более 40 лет отработал на железной дороге, в основном на автоблокировке. Дом, в котором он живет с семьей, построил сам в 1957 году. Устюгов оказался очень вежливым и обходительным собеседником. Поэтому наш разговор стал весьма обстоятельным и продуктивным.

Чтобы снять неопределенность своего положения, я в двух-трех словах объяснил цель моего визита и тут же задал мучивший меня вопрос:

— Василий Степанович, я слышал разговор, что недавно вы видели лешего. Скажите, правда ли это?
— Правда, — заулыбался Василий Степанович. — Только видел лешего я не один, а с соседом Антоном Кондратовичем Альбертом. Он живет рядом, вот в этом переулке, за моим домом. Но Антон сейчас на работе.

— А как это случилось и где?
— А случилось это за нашими ключами, — и Устюгов показал рукой на лес и ольшаниковые уремы. — Сколько я тут живу, все мои соседи пасут скот за этим лесом, на поляне. Сычевкой эту поляну зовут. Туда гоняем коров и телят до самого снега. Было это, кажется, в субботу 28 сентября часов в семь вечера. Сейчас ведь рано темнеет. Уже сумерки подбирались. Пошел я за коровой и вскоре увидел ее на Сычевке возле леса. Тут же недалеко в кустах другая скотина кормилась. Когда до коровы осталось метров 150, я услыхал свист. Неожиданно из кустов проворно выскочил какой-то здоровый, сильно высокий, с ног до головы черный человек. За считанные секунды он просквозил возле коровы и исчез в лесу. Хотя было не так уж темно, я не успел как следует разглядеть его и сообразить, кто это был. Не мешкая и не раздумывая долго, я направился в то место, откуда донесся свист, и на противоположной стороне кустов увидел своего соседа Антона Кондратовича Альберта.

Он кругами расхаживал по поляне, держа в обеих руках длинный шест и махая им над головой то в одну, то в другую сторону. На кончике шеста болталась Антонова фуражка светло-кофейного цвета.

— Ты что, Антон, делаешь? — не поняв в чем дело, спросил Василий Степанович.
— Летучую мышь гоняю. Вот привязалась ко мне. Так и норовит в голову вцепиться. Один раз так по макушке когтями процарапала, будто каленым шилом провела.

Устюгов посмотрел вверх и действительно в поблекшем вечернем небе увидел летучую мышь, которая виртуозно, как большая, необыкновенно элегантная бабочка, порхала возле фуражки и старалась всадить в нее свои крепенькие, крохотные и остренькие, как мелкие иголочки, хищно растопыренные коготки.

— Это ты свистел? — спросил Василий Степанович соседа.
— Я, — ответил Антон Кондратович.
— А зачем? Антон Кондратович помедлил, а потом как-то сконфуженно сказал:
— Вот я тебе сейчас что-то скажу, а ты не поверишь…
— Ну, говори…
— Понимаешь… Вот пришел я за коровой, нашел ее, хотел домой гнать, а тут привязалась ко мне летучая мышь. Фуражка-то светлая, она и липнет на белый цвет. А тут кто-то в кустах как засвистит… Я подумал, что кто-то из соседей корову ищет, взял и тоже свистнул. А потом смотрю, из кустов выскочил какой-то здоровый, страшный, сильно высокий, весь черный мужик. Он быстро пролетел около меня и скрылся в твою сторону.

— Я видел его. В чем он был одет? В пиджаке?
— Никакого пиджака я не заметил. Никакой одежды на нем не было.
— А он был на четырех ногах или на двух?
— Какие там четыре ноги?.. На двух ногах он был…

Поговорили, поудивлялись Устюгов с Альбертом насчет «черного мужика» и погнали коров домой по знакомой тропинке. На этим все и закончилось.

В конце рассказа я спросил Василия Степановича:

— Скажите, а как вы догадались, что на Сычевской поляне встретили именно лешего?
— Сейчас частенько стали писать о снежном человеке. Вот на него я и подумал.
— Вы ведь давно здесь живете. Доводилось ли вам раньше слышать разговоры о встречах с лешими в окрестностях Сулеи?
— Нет, раньше не слыхал. А вот недавно услышал от своей внучки. Она приезжала, когда был последний выходной. Учится внучка в третьем классе, живет в Новой Пристани. Конечно, я рассказал ей (да не только ей, а всей родне) о встрече на поляне. Она внимательно выслушала и удивленно сказала: «Дедушка, я слышала, что на Блиновке часто видят лешего!» Дело в том, что в новопристанинской школе учатся блиновские ребятишки. Они и разнесли весть о своем, блиновском, лешем, которого кто-то заметил. Больше я ничего другого не знаю. Лучше вам самим съездить в Блиновку, где бокситы добывают.

Но о блиновском лешем ничего выяснить не удалось. Было бы, конечно, любопытно узнать о нем от очевидцев. Желательно, чтобы они сами рассказали об увиденном читателям на страницах местных газет.

Есть и другие косвенные доказательства пребывания леших в сулеинских лесах. Летом 1991 года на покосах некоторых сулеинцев были замечены определенные странности, которые раньше не наблюдались. На покосе Юрия Зуева (он сосед А. Г. Шаламова), который страдует на северном склоне Сулеинского хребта, возле 1871-го километра ЮУЖД, однажды кто-то съел оставленную на ночь вареную картошку, выпил молоко и полностью употребил недоеденную похлебку. У соседа Ю. Зуева по покосу — Петра Щербинина — тоже оказались съеденными продукты, которые он берег как запас впрок на сенокосное время.

По Сулеинскому тракту

В июне 1991 года Алексей Александрович Наскин (директор Саткинской реалбазы хлебопродуктов) ехал на мотоцикле «Урал» из Сулеи в Сатку. В люльке сидела его жена. Близился закат, хотя было еще светло. Солнце спряталось за высокую Малиновую гору (Малый Кукшик), отчего в долине Ищельки раньше обычного сгустились сумерки, и наступала ночная прохлада.

Впереди мотоцикла двигался «москвич», за ним —«жигули». Неожиданно «москвич» почему-то остановился, и две сидевшие в нем на заднем сиденьи женщины так и прилипли к левому боковому стеклу. «Жигули» стали объезжать «москвича». За ними последовал и А. А. Наскин на своем «урале». Тут сидевший за рулем «москвича» водитель махнул рукой влево, как бы говоря и одновременно показывая проезжавшему мимо него А. А. Наскину, посмотри, мол, кто там стоит за дорогой. А. А. Наскин сразу же посмотрел туда, куда ему показали. Жена Алексея Александровича тоже обратила внимание на жест из «москвича» и повернула лицо в указанную сторону. То, что они увидели на зеленой поляне возле ольшаников, им, наверное, запомнилось на всю жизнь.

Метрах в восьми от обочины дороги в зарослях кипрея (иван-чая), лабазника (таволги) и кустов серой ольхи стояло какое-то волосатое человекоподобное существо. Одежды на нем никакой не было. Как запомнилось А. А. Наскину, волосы на его голове были не слишком темные, как бы с проседью, а на теле — не слишком густые. Одна нога была скрыта в траве по пояс, другая была видна лучше. Руки длинные, почти до колен, тоже волосатые. Из-за густой шерсти лицо рассмотреть не удалось. Рост определить было трудно, но все же было понятно, что он высокий. Лесное чудовище являлось мужской особью. У него отчетливо был заметен половой отросток. Волосатое существо медленно поворачивало голову то вправо, то влево, как бы следя за проходившим дорожным транспортом. Наскины долго удивлялись странному виду незнакомого существа. Они так и не поняли, кого видели, — человека или нечеловека.

Случилось это за вторым поворотом после Сулеинского железнодорожного моста, недалеко оттого места, где речка Ищелька, стекая с западного склона Сулеинского хребта, пересекает дорогу перед крутым взлобком на подъеме к Калым-горе. Осенью 1991 года тут же перевернулась автомашина с прицепом, перевозившая трактор, и долго потом валялась вверх колесами.

Этот рассказ я (В. П. Чернецов) услышал от А. А. Наскина 18 марта 1992 года. Я высказал предположение, что этим существом мог быть снежный человек (леший). На это А. А. Наскин парировал: «В леших я не верю, но и не могу понять, кого я все же видел».

Чертов лог и Чертов мост

Чертов лог — долина речки Ищельки. Эта речка сливается из нескольких родников. Наиболее значительные из них — Сухарин и Татарский. Ищелька берет свое начало из-под большого камня — скалы. Лог образуется на западном склоне Сулеинского хребта из коротких лесных оврагов, недалеко от Мокрых степей (горных лугов) и выходит к Сулеинскому железнодорожному мосту.

Т. С. Дорогова о Чертовом логе донесла до меня интереснейшие сведения. В верховьях он довольно глубокий, глухой, зарос кустарниками и деревьями, есть болотца. Раньше семья Тамары Семеновны держала покосы в верховьях этого лога, у Мокрых степей. Много раз она замечала, что с наступлением сумерек в логу творилось невообразимое — раздавались страшные крики, вопли, от которых становилось жутко, и стыла в жилах кровь. Соседи-покосники не переносили этих дьявольских шумов, бросали работу и спешили на Сулеинскую дорогу, а затем домой — в Сулею. Ночевать на покосах боялись, никто в лесу не оставался. Поэтому бежали толпами через покос Т. С. Дороговой — тут проходила тропа и было более удобное место. Покосники объясняли причину бегства криками «чертей». По этим дьявольским крикам и лог издавна зовут Чертовым. По этой же причине один из деревянных мостиков нарекли Чертовым или Страшным. Он тоже находится недалеко от Мокрых степей. Попасть к нему можно по лесной дороге со стороны Калым-горы (Сулеинского перевала). Т. С. Дорогова по своим убеждениям была и остается атеисткой марксистско-ленинского толка. Поэтому она не верила ни в каких чертей — ни в рогатых, ни в комолых (безрогих). Она искренне считала, что в глухих уремах лога подавали свои звериные голоса не черти, а медведи. Следует отметить, что медведи в тех местах действительно водятся. Иногда они гуляют по покосам и даже забираются на зиму в стога сена, устраивая в них берлоги. Наверное, подлинных чертей кто-нибудь видел, но Тамаре Семеновне это не удавалось. Но если подойти к данному вопросу более степенно и взвешенно, то наиболее вероятной покажется другая точка зрения — в логу орали не черти, не медведи, а лешие. Ведь А. А. Наскин в июне 1991 года видел не черта, а именно лешего, но только не в верховьях Чертова лога, а в средней его части, у Сулеинского тракта. Видимо, леший приходил сюда со стороны Мокрых степей.

О Татарском и Сухарином родниках следует сказать особо.

Татарский родник — один из истоков речки Ищельки. Берет начало тоже недалеко от Мокрых степей и Сухарина родника. По сведениям местных жителей (и Т. С. Дороговой тоже), возле этого родника в старину держал сенокосные угодья один сулеин-ский татарин, где он и был убит при невыясненных и довольно таинственных обстоятельствах. Отсюда и название родника — Татарский. Есть предположение, что его убил леший (или черт, как говорят сулеинцы) во время непредвиденной, случайной встречи, т. е. покосник и леший столкнулись лицом к лицу неожиданно друг для друга. При стечении таких обстоятельств, видимо, и произошла эта трагедия.

Сухарин родник, как и Татарский, — один из истоков речки Ищельки. Назван по фамилии Сулеинского купца Сухарина, который еще в дореволюционную эпоху держал возле него охотничью заимку (дом). О Сухарине роднике (ключе) я (В. П. Чернецов) слышал давно, но место его нахождения не запомнил. Спустя много лет, Т. С. Дорогова исправила мой давнишний огрех. И исправила своевременно, удачно, как нельзя кстати. Ее подсказка навела меня на более серьезные размышления, и даже маленькие открытия. Впервые о Сухарином роднике примерно в 1965–1966 годах рассказал мне знакомый электромонтер из Покровки Федор Казанцев. (Покровка находится в 8 км от Сулеи на железной дороге в Уфимском направлении). Ф. Казанцев же этот рассказ слышал от своих родителей. Печально, но знакомого электромонтера уже давно нет в живых. В свое время с Ф. Казанцевым я работал в системе «Челябэнерго», и по долгу службы мы изредка встречались. В одной из бесед он рассказал о купце Сухарине, у которого в Сулее был выстроен роскошный дом, а в этом доме на стене в барской спальне висела огромная, волосатая «чертова шкура». Этой шкурой Сухарин любил похвалиться во время праздничных застолий перед заезжими друзьями и знакомыми купцами. А убил Сухарин «черта» на своей заимке, на Сулеинской горе, возле родника, который теперь зовется его именем. И еще один штрих — почуяв запах «чертовой шкуры», сухаринские собаки начинали дрожать от страха, выть и рваться из дома на улицу. Можно с уверенностью заключить, что сухаринская «чертова шкура» могла оказаться вовсе не чертовой, а лешачьей. И убил Сухарин лешего именно в верховьях Чертова лога, где и теперь бродят реликтовые гоминоиды, пугая по вечерам сулеинских покосников. Следует заметить, что некоторые породы собак лешачий дух не переносят, смертельно боятся его и убегают от леших прочь, будто ошпаренные кипятком.

В мае 1992 года Н. П. Авдеев с целью определения мест обитания леших исследовал верховье Чертова лога. Побывал он и у Чертова моста. По этому случаю он сообщил мне: «Чертов мост мы нашли. Тут и ночевали. Разговаривали с пастухами. Они подтвердили, что у этого моста бывают всякие чудеса — видения и крики. Но мы ничего не слышали и не видели».

В 6 км от Сулеи, в уфимском направлении, находится железнодорожный мост через речку Каменку, сбегающую с западного склона Сулеинского хребта и впадающую в реку Ай. Каменский мост очень красивый, запоминающийся. Его каменные приколы и держащие опоры сложены из тесаных блоков красноватого цвета, выполненных новопристанинскими каменотесами из прочных кварцитовидных песчаников, добытых в ваняшкинских каменоломнях. Мост сооружен в 1888 году при прокладке Самаро-Златоустовской (ныне Южно-Уральской) железной дороги, «главным строителем» которой был замечательный инженер-путеец Н. Г. Гарин-Михайловский. Выше моста речка Каменка течет в глубоком горном ущелье, разделяющем северный торец хребта Кукшик и гору Малый Кукшик (Малиновую). Места здесь довольно глухие, особенно в верховьях Каменки, берега которой во многих местах сырые, есть небольшие болота. Покосные угодья содержат там в основном сулеинские жители, которые неоднократно слышали по ночам чьи-то довольно необычные, жуткие крики и свисты. Некоторые покосники верят, что там живут черти. Надо полагать, что живут в болотистых уремах речки Каменки все же не черти, а лешие.

В болоте

Евгений Петрович Коляскин — житель Сулеи. Он работает приемосдатчиком на станции Сулея. В его распоряжении находятся два деревянных пакгауза, которые стоят рядом с Сулеинским вокзалом, и угольные склады.

Это случилось в июле 1992 года. Однажды под вечер Е. П. Коляскин возвращался домой со своего покоса, который он выкашивал недалеко от речки Хуторки, севернее полотна железной дороги и примерно в 2–2,5 километрах от восточной окраины Сулеи. Местность возле покоса изобилует мелкими болотами и мочажинами. Путь к дому тоже проходил около болота. Тут Евгений Петрович обратил внимание, что болото, раскинувшееся рядом с его покосом, кем-то истоптано, тростник помят, изломан, а в одном месте устроена большая лежка. «Лось что ли ходил?.. Но лоси лежки в болоте не делают!.. — подумал он и решил идти напрямую, через болото, сократив путь.

И вдруг метрах в 5–10 от себя он увидел огромное человекоподобное существо, которое стояло среди тростника (а это растение выше человеческого роста) и болотных луж. Оно было покрыто густой коричневатой шерстью, морда тоже заросла волосами, но более редкими. Существо смотрело на него спокойно и не предпринимало никаких враждебных действий. От неожиданности Е. П. Коляскин так испугался, что мгновенно выскочил из болота и вскоре оказался на железнодорожном насыпи. Больше он лохматого существа не видел.

— Я раньше не верил в леших. Думал, что все люди выдумывают. Теперь сам убедился, что они есть, — рассказывал позднее Е. П. Коляский сулеинским жителем.

Его рассказ услышал А. Г. Шаламов. От него и я узнал о суленском лешем.

Айлинский леший, или «привидение»

4 сентября 1997 года мне позвонил мой старый знакомый В. А. Сухоруков (редактор газеты «Саткинский рабочий») и сообщил, что его мать видела на покосе лешего. Покос Нины Петровны Сухоруковой находится на восточном склоне горы Тырнаклин, недалеко от пахотного поля, именуемого «Штанами». Раньше на вершине Тырнаклина возвышался деревянный маяк (геодезический пост или триангуляционный знак). Он давно сгнил и раз рушился. Тоже недалеко от сухоруковского покоса, в одном из карстовых провалов, находится так называемая Охотничья пещера. Это уже ближе к бывшей 3-й бригаде. Вместе с Ниной Петровной на покосе была какая-то баба Настя, но она лешего не видела.

Это известие взволновало меня. К сожалению, никаких подробностей Виктор Александрович на запомнил. Только упомянул, что бабы сильно перепугались. Поэтому ехать за подробностями мне пришлось в Айлино, что я и сделал 3-го октября.

У Нины Петровны было три небольших покоса, и все располагались в разных местах. Последний, третий покос, находился на Тырнаклине, чуть повыше «Штанов». Ниже покоса, в логу (между Тырнаклином и Левой Сычевкой) покоилась хмурая урема, и выделялось маленькое болотце. Рядом держала покос айлинская жительница Любка Сушина (в детстве Лоскутова), жена недавно умершего совхозного рабочего Витьки Сушина.

Нина Петровна и раньше чуяла, что уремное место возле «Штанов» всегда было каким-то тоскливым, неуютным и загадочным. Урема состояла из глухих зарослей ольшаников и черемушников. Тут же встречались сплошные островки папоротников. С детства Нина Петровна верила, что в густых папоротниках водилась нечистая сила. Значит, и место возле болота было тоже нечистое. Образно говоря, в уреме нашли свое убежище если не сам сатана, то его ближайшие подручные — разного рода привидения. Иногда из глубин уремы и со стороны болотца доносились какие-то не понятные звуки, от которых в жилах стыла кровь, становилось если не жутко, то, по крайней мере, страшновато.

Я тоже знал это место. Раньше русло лога тут пересекала полевая дорога, и в кустах бил ключик, приспособленный под колодец и обнесенный деревянным срубом-венцом. Из этого ключика я в детстве пил холодную воду, когда мы с бабушкой и матерью косили травы и убирали сено на Левой Сычевке.

— В тот день мы подбирали кошенину. Настя гребла чуть повыше меня и в стороне, а я ниже копешек. Вижу, оттуда, где лес кончается, со стороны болота и покоса Любки Сушиной ко мне шпарит (чуть не бежит) какой-то не то странный человек, не то привидение, — начала свой рассказ Нина Петровна. — Походка этого «человека» тоже была довольно странная, необычная. Шел он быстро, экспрессивно. Коленки были заметно выдвинуты вперед и поставлены нарастопырку. И не то чтобы он шел, а как будто маршировал, двигался на полусогнутых. Взмахи рук (взад вперед) были такие же, как у солдат при прохождении строевым шагом. Однако руки были несколько длинноватые и чуть-чуть балансировали в воздухе. Был он высокий, плечи широкие и весь черный, как твоя куртка. (Я был одет в черную болоньевую куртку). Леший быстро промаршировал возле куста, где стояли наши сумки с едой, и тут же исчез за ним. Голову и лицо я не разглядела, так как их скрывали ветки деревьев и кустарников, да и все произошло в считанные секунды, К тому же, он моментально скрылся, а я сильно оробела, в голове все смешалось. Сначала подумала, что это привидение. Потом нет-нет да отошла, обыгалась и приблизилась к сумкам. Они оказались нетронуты ми. За кустом было тихо, никакого шороха. Собственно, леший тоже передвигался без шума и всякого шороха. А куда он подевался, я не поняла. Ни следов его, ни самого его я больше не увидела. Было это в 12-м часу дня 19-го августа. Вот и все, — закончила Нина Петровна.

Известно, что лешие предпочитают болота, сырые урочища и ведут скрытный, ночной образ жизни, а Нина Петровна увидела его в 12-м часу дня. «Значит, лешего потревожили другие покосники, которые убирали сено возле болотца и уремы», — сделал вывод я.

Вскоре к злополучному кусту (а им оказалась ива черная, каратал или чернотал) подошла сноха Настя. Нина Петровна рас сказала ей про «привидение». Настя тоже перепугалась, стала креститься. Женщины проворно подхватили сумки и поднялись выше, к копнам. Весь день они ощущали какую-то тревогу, душевное волнение и смятение.

— Нехорошее это место, неладное, неприятное! — еще раз подтвердила Нина Петровна.

В заключение хочется сказать следующее.

Несколько лет тому назад я смотрел телевизионную передачу о снежном человеке. В этой передаче была показана редкая видеопленка американского криптозоолога Роджера Паперсона, отснятая в Калифорнии ровно 30 лет назад, в 1967 году, где по лесу шла, чеканя шаг, марширующая, как заводной солдатик или послушный робот, статная, высокая женщина-лешачка. Точь в-точь как по рассказу Нины Петровны. Цвет ее волос (или шерсти) был тоже черный или темно-русый.

Я поинтересовался:

— А знали ли вы, Нина Петровна, что-нибудь о жизни леших?
— Нет. Я ведь сначала подумала, что это привидение.

Отсюда следует, что нет оснований подозревать Нину Петров ну в подлоге.

Наверное, американские лешие (сасквочи, реликтовые гоминоиды) выглядели примерно так же, как наши лешие (шурале) — русские, южноуральские.

24 октября из Челябинска в Сатку прибыл криптозоолог Николай Павлович Авдеев с двумя спутниками, и мы отправились на поиски реликтового гоминоида к «Штанам» и тырнаклинской уреме, — в окрестности Айлино. Вместе с нами на свой родной покос поехала и Нина Петровна Сухорукова.

Нина Петровна показала нам болотце, поле, покос, копешки и черную иву (каратал), где стояли ее и Настины продуктовые сумки, подробно объяснила путь следования гоминоида, а потом она продемонстрировала, как импульсивно вышагивал леший.

Окрестная айлинская природа поблекла, выцвела, будто умерла. Уже вплотную подступила поздняя осень, настала пора глубокого предзимья. Деревья и кустарники стояли голые, без единого листочка. Над полями и уремой повис сырой, прохладный туман. Ни на скошенной стерне, ни на подстриженных покосах, ни на травяной ветоши следов лешего не оказалось. Видимо, он «про валился сквозь землю», ушел на покой, ударился в зимний сон (спячку). И неудивительно. По народному месяцеслову, 4 (17) октября — Ерофей. А на Ерофея «зима шубу надевает», лешие перестают бродить по лесу.

Два дня Николай Павлович и его спутники-помощники караулили лешего возле «Штанов» и уремы. Но реликтового гоминоида они так и не встретили, он не подал даже голоса. Наверное, леший действительно залег и уснул до самой весны. Зато в болотце и уреме челябинские исследователи обнаружили старые лежки, где леший валялся на земле и чесался о сухие пеньки и болотные кочки. Тут же Н. П. Авдеев наткнулся налешачью шерсть, оставшуюся после линьки. А это уже доказательство, что айлин ский леший жил этим летом возле сухоруковского покоса.