Дольмены озера Лебяжьего

Второй пункт — озеро Лебяжье

Озеро Лебяжье почему-то редко обозначают на картах. Обычно на его месте — светлое пятно с горизонтальными черточками, то есть болотистая низина. Озеро прячется за топкими березняками и ольшаниками, за тростниковыми стенами. В первый день мы его и не видели, потому что стоянка наша была не у воды, где берега, собственно, нет, а есть только условная граница между болотом и озером.

На второй день я отправился к озеру — его все-таки надо было увидеть. Прыгая с кочки на кочку, норовя оступиться в темную болотную воду, отодвигая от себя ветки, пробираясь сквозь выцветшие заросли прошлогоднего тростника и багульника, изнывая от знойного безветрия и догадываясь, что ощущаю неожиданную головную боль и что-то вроде тошноты, я вышел к водной глади как раз у березы, сваленной бобрами. Рядом, слева, стоял конус их хатки. Боюсь, что нежилой. Вениамин говорил, что бобры здесь выели все что могли и поднялись выше по ручью, где он видел их плотинки.

Озеро Лебяжье — очень скромное. Оно окружено белой стеной тонких и густых берез. А за ними — довольно высокие горы, которые расступаются только с южной стороны. Может быть, единственное достоинство Лебяжьего в том, что оно дикое. Тут редко появляются люди. А значит, охотнее поселяются звери. Те же бобры. Или кабаны (я видел вспоротую ими луговину). И лоси. И, надо полагать, лебеди, которые дали ему имя.

На обратном пути все повторилось, в том числе головная боль и тошнота. Я понял: от багульника. Он еще не цвел, но в воздухе уже стоял приторно-надоедливый запах его эфиров.
К Лебяжьему нас привел дольмен, который в прошлом году засек здесь Вениамин.

В дольменах интересно то, что они — сооружения людей. Не исключено, что одна плита — случайно – может принять вертикальное положение. В том, что рядом с ней окажется еще одна такая же, вертикальная, тоже есть какая-то доля вероятности, хотя и очень малая. Еще труднее допустить, что на две вертикальные плиты — по воле случая — горизонтально ляжет третья. Если же таких сооружений десятки, сотни и тысячи, то сомнений не остается: это сотворил человек. Причем очень давно. В далекой древности.

Но зачем? Зачем люди волокли (перекатывали на бревнах) эти плиты, зачем — через «не могу» — ставили их, поднимали, водружали, крепили? Что они строили? Дольмен — это что? Усыпальница? Склеп? Гробница? Святилище? Жертвенник? Алтарь? Или, может быть, обсерватория? Или компьютер древних? Или ультразвуковое оружие? Или платформа для взлетов и посадок НЛО?

Весь ХХ век ученые разгадывали загадку дольменов. Всякое напридумали. Кто во что горазд. Говорят, что рядом с дольменом люди чувствуют прилив сил, входят в гармонию с окружающим миром. Что вдруг на них накатывает творческая энергия, приходят свежие мысли и чувства. Находят, что «дольмены являются мощнейшим средством познания человеком себя, истинной картины мира». Утверждают, что у дольменов чувствуется присутствие «чего-то». Допускают, что дольмен мог быть генератором мощного пучка ультразвуковых волн, и даже высчитали их частоту – 23 Гц, вредную для человека и даже смертельную. Такой дольмен, стоящий, например, в ущелье, мог защищать от врагов. У дольменов будто бы обнаруживали спирали магнитного поля, а то — всплески радиоактивности. Иногда дольмены будто бы начинают гудеть. Может быть, это предупреждение о землетрясении.
Известно: много объяснений не объясняет ничего. Дольмены пока не разгаданы. Наоборот, они потерялись в тумане информационного шума.

В реестр исторических памятников внесены дольмены многих стран и материков. В России такими находками богат Северный Кавказ, где их изучал археолог Л. Лавров. В его каталоге значатся 1139 дольменов. В. Морковкин, ученик Лаврова, дополнил список до 2308 сооружений.

Еще два-три года назад считалось, что на Южном Урале дольменов нет. А не было их, потому что наши ученые каменными сооружениями (мегалитами) не интересовались. Совсем недавно был обследован мегалит на озере Тургояк, на острове Веры. Видимо, его и следует считать первым. А первый дольмен — тот, на который в прошлом году обратил внимание Вениамин Васильев у озера Лебяжьего. Его догадку подтвердил археолог Владимир Юрин. Потому-то весной мы втроем оказались у озера Лебяжьего.
Конструкцию этого дольмена нарушили сросшиеся сосны, которые умудрились один из своих корней протиснуть под правую стойку, сдвинуть ее и наклонить верхнюю плиту. Передняя и задняя стенки не сохранились. Сооружение прочно стоит на каменном монолите. Перед ним — обширный двор, «мощенный» гладкими коренными плитами. Смотрит оно на озеро, воды которого, можно предположить, в древности плескались совсем близко от него.

Будем считать, что этот дольмен уже принадлежит истории. Но на следующий день мы открыли еще один. Точнее, открыл его Юрин. Случилось это так. На пути к Лебяжьему мы вынуждены были оставить машину у мостика на дороге, размытого весенним ручьем. Ничего не оставалось, как пройти остаток пути пешком. Пока мы искали вещи, которые надо взять с собой, Юрин походил по скалам, которые тянутся вдоль ручья. Нужно сказать, что всю дорогу нас сопровождала гряда останцев, скал, черных валунов, каменных плит, столбов, глыб. Невольно подумалось, что при таком изобилии готовых строительных форм не хочешь, а додумаешься до строительства каких-то каменных сооружений вроде дольменов: природа сама подталкивает к этому.

Вернувшись, Юрин сказал, что ничего особенного не присмотрел, правда, на глаза ему попалась некая «подозрительная» каменная нора в траве, которая, впрочем, вряд ли что-то даст археологии. Утром следующего дня мы вновь остановились у мостика. Пошли искать ту каменную дыру и еле ее нашли. Заглянув в нее, Юрин почти обрадовался: нора была длинной. Он не мог не увидеть, что два камня стояли вертикально, а на них лежала плита, вся покрытая слоем дерна. Нельзя было не обратить внимания и на два камня, которые, вероятно, закрывали вход. Далеко в задней части камеры светилась щель.

Это был дольмен, врытый в землю. Недолго было снять и даже скатать кошму дерна. Под ним обнажились две широкие плиты. Щели между ними были заложены мелкими камнями. Но нас, едва осознавших, что являемся свидетелями и участниками открытия неведомого миру дольмена, ждала еще одна удача: в дальнем углу, разминая грунт из-под дерна, Юрин нащупал черепок. Потом еще, еще… Венчик, днище, стенка… Керамика! Сосуд! Правда, гладкий, без орнамента, что насторожило: как датировать находку? Но среди черепков оказался и яшмовый скребок. Один-единственный, но явный пришелец из каменного века.

Дольмен длиной в два метра имел перед собой коридор, выводящий к высокому берегу ручья. Грунт на его дне — со следами золы, которая, между прочим, отмечается и в других дольменах у нас и за рубежом.

Мы застелили плиты раскатанным дерном, восстановив его «маскировку» — в надежде на то, что будущие раскопки одарят нас новыми подробностями.
Так был открыт второй на Южном Урале дольмен. Второй, но, безусловно, не последний.

Дольмен — это пять плоских каменных плит, из которых четыре стоят вертикально, образуя прямоугольную камеру, а пятая лежит на них. Обычно плиты эти внушительных размеров и, соответственно, необыкновенной тяжести. Плит, разумеется, может быть больше пяти, но нижние должны стоять вертикально, а верхние — лежать горизонтально. Часто дольмены возвышаются над земной поверхностью. Иные из них засыпаны землей. Или врыты в землю. Дольмену положено иметь фасадную сторону с чем-то вроде входа, желательно с козырьком, мощеным двориком. Особое внимание привлекают дольмены, у которых в передней плите круглое отверстие может быть заткнуто каменной пробкой.